Глава
II.
Царь Алексий Михайлович.
Её отец - Алексий
царь,
Самодержавец,
государь
Страны великой,
всей Руси,
Что вширь и даль не огласить,
Снискал в миру добро и
славу.
Страною правил он без малых
Все
двадцать с гаком долгих лет
Прослыл Тишайшим. И без бед
Старался споры разрешить
И
царство всё обогатить
Душой доверчивой и нежной.
Любить и баловать умевший
Жену, детей, свою семью,
Бояр, вельмож и всю родню.
За что страдал. Сам и с народом,
Когда оказывался кто сбродом -
Корыстолюбцем, карьеристом
И на руку совсем нечистым.
Наставником Морозов был.
Вот он-то всех и изводил:
Он, тесть его и их друзья.
Бороться кротостью? Нельзя.
Когда взвинтили цены все:
На соль, на мёд, на всей еде.
К царю кого тогда пускали?
Всего не ведал - воровали
И прикрывалися державой:
Греби лопатой, коли мало.
И притесняли бедный люд.
Отсюда мятежи и бунт
Среди благих московитян
И новгородцев,
псковитян*.
Женат он был на Милославской.
Известный род, что княжил царски
На Руси Белой* в времена,
Когда страна поделена
Была на много разных княжеств -
Хотелось править всем, быть важным.
Детей тринадцать родила.
С тринадцатой и умерла.
И звали все её Марией.
Её, заступницу, хвалили.
Четыре сына, семь царевен...
Им подносили с деревенек -
Народ радушным, добрым был,
Хоть и дядьёв их не любил.
Жил долго, счастливо с ней царь,
Покуда с смертью не ушла
И увела троих детей,
Чтобы прочувствовать сильней
И оценить всю глубину
Любви и горя широту.
Царь не сломился, твёрже стал -
Ведь день последний не настал.
Он обращал на всё вниманье,
Законы выпустил к изданью,
И отношенья расширял -
Послов повсюду посылал,
Чтобы торговлю развивать,
Руси границы раздвигать.
И возникали города.
Весь пришлый люд спешил туда,
Чтоб ремеслом всех удивить,
Купить, продать иль что развить.
Кто солью торговал, металлом,
Кто полотном, медвежьим салом,
Железом с медью и пушниной,
Мукою, хлебом или рыбой.
С торговлей связи укреплялись,
Посады, грады расширялись,
Купец, мастеровой равнялся
Ни кто на ком не наживался.
На храмы вешались кресты
И возводились вновь валы,
Чтоб укрепить все бастионы
На землях старых, землях новых.
Границы ширились в Сибири,
Русь продвигая вглубь и шири.
Нерчинск, Иркутск
уже он строил,
Печати ставя домостроев.
Касательно самих судов -
Вершил права он для дворов:
Перед дворцом сам ставил ящик
И суд вершил. Что может слаще?
Свои решения писал
И просьбы в тот час утверждал.
По справедливости и чести,
Забыв про склоки и про мести.
В друзьях боялся ошибиться.
И на кого бы положиться,
Чтоб тяжесть царства разделить,
Правленье с совестию слить?
Кто благородней и добрее?
Усердней не было Матвея,
Беседой привечал, советом,
Готов был на любые жертвы.
Девице воспитанье дал.
Умна, скромна - сам идеал.
Посватал за царя девицу.
Она и стала всем царицей
И матерью затем Петра.
Сама Нарышкиной звалась.
...
...
Чем царь прославился? Делами.
Сумел державу он возглавить,
Россию меж собой сплотить,
И Малу с Белой единить,
Вернуть старинные владенья,
Ну и народ весь с поселений
Под гнётом панским что страдали
И по Отчизне изнывали.
Флотилию царь основал,
Построил
верфи и причал**,
Хотел, чтоб с берегов Оки
Ходили в Каспий корабли,
Выписывал он офицеров
И мастеров морского дела,
Велел им строить корабли
И обучать мастеровых.
И вскоре первого "Орла"
Ока на волны приняла,
До Астрахани проводила
И ... дело Бутлера***
забыла,
Когда шальные банды Стеньки****
Спустили все царёвы деньги,
Разбой с разгромами чиня
И с самогонами блудя.
Ещё кого он знать не знал?
Английский трон, что весь восстал,
Творя ужасные дела,
Когда с плеч Карла-короля
Слетела кроткая глава.
И Кромвеля он осудил,
Словцом Европу пристыдил,
Что уж спешила пресмыкаться
И с 'лордами
в перчатках' знаться*****.
Хворал вот только царь в летах,
В
носилках сиживал тогда,
Когда
не хаживали ноги
По
старой, греческой дороге,
Когда поставил на другое,
Сам с новым-старым миром споря.
И спать ночами уж не мог.
Потом вдруг взял и занемог.
...В безмолвном горе отпевали,
Себя слезами обливая,
И думали: кто об отце,
О царстве, славе и венце
И будет иль не будет бунт.
Что делать с младшими? Растут.
С Натальи как поладить кланом,
Чтоб не случилось новой драмы?
* Бунт московитян,
новгородцев, псковитян,
поднятый против притеснений, злоупотреблений властью и увеличений
податей царским опекуном и родственником Морозовым и его тестем
Милославским.
**
Первая верфь была построена в
селе Дедилове, на берегах реки Оки,
недалеко от московского города Коломны.
***
Первым русским
капитаном стал голландец Бутлер, спустивший на воды первый российский
корабль фрегат "Орёл".
**** Восстание
Степана Разина (1667).
***** Свержение
монархии. Обезглавливание Карла I.
Приход к власти кровавого Кромвеля. При появлении послов английского
протектора царь Алексий Михайлович приказал объявить
своё повеление: «…когда они своему королю осмелились голову отсечь,
чего нигде на свете не слыхано, то царь русский никакого сообщения с ними
иметь не хочет».
Глава
III. Молодая царевна
Шестой ребёнок. В жизни первой
Мечтала быть, но зная меру.
Ко всем, кто рядом с нею жил,
Кто в детстве помыкал, любил,
Она теперь подход имела,
Врала, играла или смело
Шла на противников с забралом,
Чуть приоткрыв его кинжалом.
Затворницею не была.
Мечтала светски жить она
И при народе появляться.
Кого ей надобно бояться?!
Грехов, соблазнов, искушений?
Делить чтоб участь всех царевень
И вечно в тереме сидеть,
Чтоб в православии говеть,
В богоугодии, боязни?
Кабы не выпало напасти
Век в целомудрии прожить,
В монашеских чтоб путах быть.
Отец за дочерьми глядел:
Храм-терем-храм - таков удел
Был для царевень молодых -
Свободы не было у них.
София время не теряла
И в теремах всё предавалась
Ученьям разным и наукам.
Одни ей навевали скуку,
Другие духом вдохновляли.
Себя порой воображала
Она с одной, другой дружиной,
Тех, что у речек, на равнинах
Сражения ворам давали,
За власть боролись, стены брали
И возрождали города,
Суды вершили в теремах,
Благоустраивали кремли
И раздавали властью земли,
Забыв родню, свои года.
Потом всё круто изменилось.
Когда отца похоронили,
Свободой стали упиваться,
Младою жизнью наслаждаться:
Кто наряжался в платье польско,
Кто связи заводил по-свойски,
А кто культуру
открывал,
Какую прежде не видал.
София успевала всё,
Но отличалась от сестёр.
Была умна и прозорлива,
Бояр и брата приучила
К присутствию. И посему,
Когда с недугами, к венцу
Взошёл на трон
её брат Фёдор,
Хоть сам он был и подле одр.
Глубокие её глаза
Как будто насквозь
прожигали
И знали то, что все не знали.
Их откровенный магнетизм
Пленял, пугал, бросал всех ниц
И твёрдый взгляд из-под ресниц
Был царским. Он повелевал
И властью деву наделял.
От дуновенья ветерка
Могла она вся измениться:
То злобою на мир налиться,
Унизить всех иль помирить
И добротою одарить.
Весь стан её преображался,
В румянец властный наряжался,
Точёный тонкий нос, уста...
Царевны властная краса
Прекрасна в утреннем наряде,
На ней простое, с вкусом платье.
Сама умна, честолюбива
И в смелых замыслах есть сила.
Как править и повелевать,
Кому отпор мгновенно дать.
Раздумья о боярских кланах,
Её частенько сна лишали.
Как ими всеми управлять,
Коль час придёт и будет власть
Дарована и ей судьбой?
Ведь трудно будет ей самой
Свернуть в бараний рог устои,
Бороться, вопреки застоям,
С патриархальной дремотой
И с оголтелой чернотой,
Грязь что на тьму всю жизнь меняет,
Людей из разных стран пугая,
Своей отсталостью и нравом
Могла она помочь! Хоть малым!
Ведь знает - время
побеждать.
Но на какую ставить масть?
И в ком искать опору смыслам
Для правых дел и
мыслей быстрых?
Стрельцы? Войска? Дядья родные?
Но захотят ль главы хмельные
В поступках верность ей хранить?
Иль победит мужицка прыть?
Тому в истории примеры
От самозванства и от веры.
Всё ж на кого ей опереться,
Чтоб сбылись все мечты из
детства
И не слетела голова?
С чего начать должна она?
Что день грядущий,
час сулит
И чем он
жизнь ей осветит?
Вопросов больше, чем ответов.
И вот она уже с приветом
В величии вся входит в зал.
А Полоцкий* давно уж там,
Её, сестёр и братьев ждёт,
Давно он знает княжий род,
Тот, Милославских, из Заславля,
Потомков гордых Изяславля,
Сына Владимира, Рогнед(т)ы**,
Что царской почестью согреты
Все после смутных лихолетий.
Умом блистала и талантом,
Историю по фолиантам
Она прилежно изучала
И
лени с измальства не знала.
Отмечена была талантом,
Стихи писала, чтила Данте
Страной смогла бы управлять
И власть в руках своих держать,
Как устранять двойную власть ей.
Знавала, что
одной лишь властью
И сильным,
твёрдым кулаком
Могла внести в
свой царский дом
Правленье
мудрости, просвет
Чрез
опыт, прожитых в нём лет
И чрез истории примеры,
Что в назидание манеры
Сумели славные привить.
И после на задворках жить?
Иль в теремах, не видя света,
Лишь следуя людским приметам?
Любила театр, драматургию,
Писала, ставила? Всё сгинет
Потом в Петровой лютой злобе,
Создав потешных на свободе.
И как проверить, что читала,
Что пела и о чём мечтала?
Театр при дворе - её дела.
Что в театре ставила она?
Был театр греческий, Афинский?
Иль боле близок был латинский,
Подобно Пражскому иль Вене,
Парижу с Расиным на сцене?
Вокруг неё в окладах книги,
Старинные, часть посль
Расстриги.
Все в злате, серебре,
каменьях,
С собой
несут
веков знаменья
И тянут тайной бытия,
Смыслы философов
храня
И мудрость мира, что
сияет
Нетленным светом вечных
знаний.
Любила хаживать в соборы -
Успенья,
Благой вести
скорой.
С
златыми оба куполами.
Прельщал собой
девятиглавый,
Благой вести,
святой собор.
Елене* был подарком он,
Старшому сыну, Иоанну -
Сыну Марии из Тверьславля**
В честь свадьбы на младой
Елене,
Молдово-греческой царевне*.
Собор – подарок псковитяней.
В его основе – восемь граней,
Декоративны элементы,
Что опоясали моментом
Главы и луковинки башень,
Чтоб выход царский был бы краше.
В нём фрески на библейски темы,
Философы стоят в простенках.
На склонах сводов, на пилястрах -
Плутарх, Гомер, Вергилий. Властный
Взор Аристотеля пленяет.
С ним Фукидид землёю правит,
Сбирая факты для историй
Не на монашеских подворьях
И не из сказок иноков,
Вкус знавших груш и пирогов***,
А в книгах и библиотеках,
Хранивших документы, вехи.
Картины взгляды услаждали,
Строптивый разум усмиряли,
Расположившись в пять рядов.
В Иконостас Вести вошёл
Моленья мир, тот, деисусный****,
С защитою святых из пустынь.
Писал их грек - Грек Феофан.
А выше праздник был для дам:
"Рожденье", "Сретенье",
"Крещенье",
"Благая весть", "Преображенье",
И "Воскрешенье". От Рублёва.
В "Иерусалим" войдя с обновой,
Он показал на что горазд:
От московитов нужен Спас.
Нерукотворный, Ушакова*****,
Чтобы не медлить, делать скоро.
Под сводами - Апокалипсис,
Хоры поддерживает истин
Из сцен библейского потопа,
Пожаров, извержений, рока.
Все рисовал их Феодосий,
Артель художников. Все просят
Дух Византии вспоминать,
Тот, что без рук мог расписать
Сын Дионисия. Из храма.
Всех императоров создал он
Земли родимой, Византии.
А с ними росписи другие:
Изображения князей,
Столпов истории, друзей.
В агатах, в яшме в храме пол.
София хочет взять престол,
Освободить чтоб Византию,
Константинополь и проливы
Боспора царства, Дарданеллы,
И править там рукой умелой,
Чтоб жили мыслью о земле,
Все в созиданье и добре.
* Дочь господаря молдавского
Стефана IV, жена сына государя русского Иоанна III
– Иоанна (1488). Вскоре после этой свадьбы в первый раз в Москву приехал
послом от императора римского Фредерика III [46]
знатный рыцарь Николай Поппель - сватать дочерей
Иоанна III Елену или Феодосию
за маркграфа баденского, племянника императора.
Благовещенский собор был построен
в 1484-1489гг.
**
Мария Борисовна,
княжна тверская - первая супруга великого
князя Иоанна III Васильевича. Умерла. Сын
Иоанн, умер в молодых летах. София
Палеолог, царевна греческая - вторая супруга
великого князя Иоанна III Васильевича.
Сыновья: 1. Гавриил (Василий, после
интронизации), наследовал престол после отца, 2.
Юрий, 3. Димитрий,
4. Симеон, 5. Андрей, 6.
Борис. Дочери: 1. Елена, была в супружестве за
великим князем литовским Александром, 2. Феодосия -
за князем Василием Данииловичем Холмским, 3. Елена,
умерла в детстве.
*** Фрески
о «Подвигах
монастырских затворников». Апостолов? **** Деисусный («деисус», греч. - моление).
***** Настенная роспись с изображением Спаса Нерукотворного
выполнена известным русским живописцем XVII
в. Симоном Ушаковым. Стенопись
собора, выполнена в 1508 г.
артелью
художников, возглавляемой Феодосием
-
сыном
прославленного
Дионисия.
Мария Ильинична
Милославская
(1626-1669).
Отец - Илья Данилович
Милославский. Дети:
Дмитрий (1648–1649), Евдокия (1650–1712), Марфа (1652–1707),
Алексей (1654–1670), Анна (1655–1659), София (1657-1704),
Екатерина (1658–1718), Мария
(1660-1723), Феодор III (1661-1682),
Феодосия (1662–1713), Симеон (1665–1669), Иоанн V
(1666-1696), Евдокия (1669-1669).
Мария Ильинична - приёмная дочь
Ильи Даниловича?
Глава
IV. Старая и новая вера.
Уния. Униаты и казаки*
За трёх молиться иль за двух?
Каков отца и сына дух?
Борьба, соперничье за власть
И за умы. Главы ль всем
класть
За дух церковный? С ним ведь
смута.
Йерусалимский пастырь круто
Нарышкиных всех повязал.
С Иоакимом ведь скандал
Ещё при Фёдоре-то вышел.
И что теперь? Кто счас всех
выше?
Царь, патриарх, митрополит?
Ведь Библия о том молчит.
И Византия вся под гнётом.
Исламской верой там с охотой
Порабощается народ.
Что предпринять, чтоб пал ниц
поп,
На царство мазать что не хочет
И гибель только ей пророчит.
Как с Украиной поступать?
Опять пред ней лютует рать
Из Ярославовых потомков,
Всех просвящённых иным толком.
Братья они все ей, Софии.
Владимирово племя стынет
И бьёт копытом сгоряча.
Ну как на них всех не серчать?!
Здесь Уния* одна повинна.
Земля была вся триединой
И скреплена отцом союзом -
Великим, Малым, Белым пузом*.
Теперь пошли все разговоры,
Забыв Мстислава** славу скоро,
Поставив Унию на карту,
Чтоб с ней полезть в чужую Спарту.
А тут и полчища османов,
Теснящих греков в поле бранном.
Как сохранить свою всем веру
И выжить прежним староверам?
Объединиться им? С латынью?
Чтоб сохранить свои святыни?
Скрепил союз сей Палеолог.
Да видно был союз тот скорый:*
Признали в Польше лишь его,
Чтобы вертеть, случись чего.
А после начались гоненья -
От турок, Польши притесненья.
Хотели раздраконить землю,
Посеяв смуты и сомненья,
Биясь за веру римских пап
И обижая всех подряд.
Казаки первыми взроптали
И жить в свободе пожелали,
Уйдя в низовия Днепра,
Чтоб вера греческа цвела.
И стали жить меж Днепром, Бугом
И за порогами, не цугом****,
В свободе, мыслях о войне
И православной стороне.
Потом их стали ублажать,
К себе на службу призывать,
То Сигизмунд, Стефан Баторий*****
Их заставляли с честью спорить,
Кривить душою, воевать,
На братьев кровных нападать,
Спеша на окрик атамана,
Звук слыша лишь червонцев странный.
Роман Рожинский
с Гришкой званным,
Пётр
Сагайдашный с Владиславом
Ходили осаждать
Москву,
Опустошал и
Сигизмунд,
Что третим был
тогда по счёту
И заставлял и за
живот свой
Латинску веру
принимать,
Священников саны
менять.
Освободил кто Малу землю
От власти польской, иноземной?
Богдан Хмельницкий -
атаман,
Казацкий гетман, этот сан
Послов позволил в Русь направить
И присягнуть ей в вере старой,
Защиту дать от Казимира*****
И хана крымского, эмира.
Помог с войсками царь Алексий
Свободу дать дитям от бестий
И оттеснили те славян -
Полян в долины униан.
Тут шведы разом ополчились
И землям с севера грозились.
Миры Алексий стал ключить,
Чтоб в мире и достатке жить.
В крови народной были бунты.
И натерпевшись от войн-унтов,
Казна царёва оскудела.
Велика невидаль! За дело
Взялися первые бояре -
Сребро на медь всё поменяли
И обесценили монету.
Удорожание приметив,
Народ решил тут бунт поднять,
Чтобы бояр всех наказать.
К царю челом уже не били,
А прям в дворце и осадили.
Молчать никто уже не стал.
Алексий грош враз обменял,
И отменил он медь и бунт,
Хоть счёт казны давно был худ.
А исчисление чьё взять,
Чтоб с ним Успенья прославлять?
Лета свои легко считала
И Богоматерь. С ним снискала
Любовь, почтение толпы.
И ей ли пропускать посты,
Коль в благочестии познала
Народ, себя, дедов столпы?
Вновь Софья в храм идёт Успенский,
Что возведён был как вселенский
Собор далёкой Флорентии,
На царство, трон где возводили,
Короновали и венчали,
Крестили где и отпевали,
Законы оглашали, пакты,
Начало войн и мирны акты.
Над входом храма ангелин,
Защитник Ангел Михаил,
Святые выше - в арках храма.
Над ними богоматерь-лама
С младенцем, сыном всё стоит.
Софии дух давно царит
В соборе, над иконостасом,
В чьих ярусах плывёт он с басом
Митрополитов, патриархов
В иконах, фресках, нефах, арках.
Пред ней икона Филарета,
Законного царя, наветом
Низвергнутого с тронов власти,
Перевернул что в одночасье
Права Руси на Византию -
Константинополь, Италию.
Храм возведён был как Флорентский
Собор вселенский и Успенский******.
С ним схожа Пизы Кампанилла,
Борецкой гласом что звонила
О новых градах и свободе,
О вече, унии, о роде
Посадников, простых купцов,
Боярах знатных и стрельцов...
Из храма шла чрез галерею
И попадала прямо терем.
Удобства ради возводили
И в галереях не забыли
Ходы подземные, укрытья,
В которых все смогли
б укрыться,
Когда бы стала в том нужна
-
Стрелецкий бунт, друга беда...
*
Уния,
от слова «union», соединение вер
- греческой и латинской, а
тех людей, которые согласились принять его, - униатами.
Была принята на 8-м
Вселенским собором во
Флоренции (1439г.), его папой Евгением IV,
на который приглашен был император греческий Иоанн Палеолог
VIII.
Однако это единение в Польше
и Литве было принято к
1595 г. (не раньше чем через 150 лет после
Флорентийского собора, где с того времени явились две церкви - униатская,
или соединенная, и благочестивая, или несоединенная).
** ВеликоРоссия, МалоРоссия
и БелоРуссия.
*** Изяслав от Рогнеды и
Ярослав Мудрый от гречанки (Анны?), вдовы Ярополка, - братья и сыны великого князя
Владимира I
Святославича. Их
младший брат - Мстислав Тмутараканский от греческой царевны Анны - отвоевал
земли всего левобережного Днепра и стал Мстиславом Черниговским. Земли по
правую сторону Днепра стали принадлежать Ярославу Мудрому.
Старший их брат, Изяслав от
Рогнеды (и его дети), владел Полоцкою областью (порядок
престолонаследия в то время был по старшинству - от
старшего брата к младшему.
За старшим сыном
великого князя Ярослава I Владимировича
- Владимиром следует Изяслав).
**** ЗаПорожские (за порогами) казаки были
холостыми и наиболее отчаянными. Кривичи - белоруссы,
населявшие в те времена земли Витебской и Могилевской
губерний, которые в
начале XIV века были завоёваны
литовским князем Гедимином.
***** Сигизмунд
II,
Стефан Баторий, его сын -
Сигизмунд III - отец
Владислава, Казимир -
польские короли, католики, униаты.
****** Успенский Собор в
Кремле возведен в 1475-1479 гг. приглашенным Иваном III итальянским архитектором Аристотелем
Фиораванти по образцу Успенского собора XII в. в старинном русском г. Владимире.
Успенский Собор в
г.Рязани...
1552.
Коломна. Основание Брусенского монастыря:
строительство каменной церкви во имя Успения Пресвятой Богородицы в честь
взятия Казани - "лето 7060 прославлена бысть сия церковь Успения
Пресвятые Богородицы при благоверном царе великом князе Иване
IV Васильевиче и епископе Коломенском
Феодосии".
Успенский храм концаXV в.
в г. Кириллове (Кирилло-Белозерский монастырь).
Успенский собор Московского Кремля, начиная с XVв. на протяжении четырех веков, оставался главным храмом Руси,
в нем венчали на царство престолонаследников, оглашали государственные акты, на церковных соборах избирались
митрополиты и патриархи, совершали другие торжественные церемонии. Собор служил усыпальницей московских
патриархов и митрополитов.
Глава
V.
Василий Голицын. София и Василий
Василий Галицкий, Ростовский,
И Византийский, Новгородский,
Собою строен и удал.
Он с кровью гордость всю впитал
За род свой княжеский, страну,
Тянулся он всегда к тому,
С кем интересно было спорить,
Дела вершить, хоть в чистом поле.
Владел Василий языками,
Латынью, польским со святцами,
И книгу страстно он любил.
Библиофилом с ней прослыл.
Найти в его библиотеке
Могли бы всё. Не от утехи
Коран он, Библию держал,
От знанья рукописей стал
Он образован и умён.
И знал, зачем он был рождён.
Был с Западом лицом к лицу.
Дом содержал по образцу -
Висели на стенах картины,
Портреты властных, но терпимых
Великокняжеских царей
И иностранных королей.
И комнаты - все в зеркалах.
Узнали б много о мирах,
Что в отражениях блистали
От куполов, в кои вписали
Планеты, звёздные системы.
И иезуитовы проблемы
Все уходили вглубь веков.
Василий с ними был знаком.
Сторонник западных реформ,
Далёк от старых был проформ,
От ретроградства и бород.
В Семибоярщине оплот
Василий видывал рутине.
И не боялся от чужбины
Всё лучшее принять, привить,
Пути в Европу проложить.
Софии он по нраву был.
Любила или был ей мил?
Его охотно привечала.
Она его же с детства знала
И
слушала его рассказы,
И
речи мудрые, и сказы.
Улыбкой взгляд его встречала,
Свои с ним планы обсуждала,
И
поняла, что влюблена
Раскрыв ему себя сполна:
- Василий! Свет очей ты мой!
Хотела б проводить с тобой
Я дни и ночи, и рассвет.
Скажи, со мной ли ты, мой свет?!
Василий тотчас отвечал:
- Другой такой я не встречал.
Бывал я в городах и странах.
Признаюсь, видывал немало.
Но ты мне сердце покорила,
Всего любовью окрылила,
Надежду мне вселила, веру,
Что изменить мы сможем смело
Людей и целую страну.
С тобой я, свет, и посему
Ты сказывай, смелей, что делать,
Задачи чтоб решить умело
И время праздно не терять.
София молвит:
- Благодать
Да снизойдёт на право дело.
Любовь за нами. С нею вера.
Сейчас мы мыслить будем шире.
И мысли, речи все благие
Мы станем к делу примерять,
Страною славной управлять
И
с прилежанием, не с мукой.
Судам я стану всем порукой,
Чтоб к удовольствию народа
Не
ощутил он больше гнёта.
А
ты мне станешь помогать,
Страны богатства умножать,
Коммерцию, ремёсла править,
Науки развивать и ладить
С
послами и торговым людом.
И
так, чтобы не стала пудом
Народу новая война,
Чтоб не пожгли все терема
Поляки, турки и манжуры
Иль печенеги с прочим гуром.
(в процессе?)
...
...
(в процессе?)
Ничто меня не вдохновляет...*
Грант, деньги
на транспорт, питание, 24-часовой Интернет, вернуть
ноутбук
Power Station...
17-18 июля 2007г., г. Алматы
Тасия Мейерхольд
Глава
VI. Сын Алексеич, Фёдор старший
Сын Алексеич, преклонённый,
Стоит средь храма, окрылённый,
Своим восшествием на трон.
Готов взвалить ли ношу он?
Богобоязненный, спокойный
Хотел бы править он пристойно,
Коли Нарышкины дадут
И раньше часа не убьют.
Его крестом благословляет
Архимандрит и осеняет.
Сам подаёт венец и бармы -
От Мономаха утварь, кармы.
Хор многолетие поёт
И славит царственный оплот.
Двор с поздравленьями подходит,
Стоят Нарышкины на входе,
Идут все вместе в храм другой,
Где осыпали всех деньгой,
Сребром и золотой монетой
В знак процветанья, царства,
летий.
Пир был горой устроен всем,
Вино текло, досталось всем
И пироги, и кулебяки,
Икра заморская, салаки.
Вот год, второй за ним проходит,
Тревогой разум царский полнит.
Сын Алексеич, Фёдор старший,
Сидит и вновь главою машет:
"Что происходит? Я не знаю.
Тоска меня, печаль съедает:
Жена умерла, с ней
сынок,
Теперь и я вот занемог.
С наследником б определиться.
Иль снова самому жениться?
Меньшие братья подрастают
И про престол они всё знают.
Иван-царевич - добрый малый.
Захочет править ли державой?
Сам слаб здоровьем, телом вышел,
Одним хотением не впишешь
Наследника-то в завещанье -
Вокруг одних, вторых желанья.
Иль всё ж вписать ему Петра?
С роднёю будет кутерьма?
А то - крепыш, смышлён собой.
Достоин управлять страною?
Вписать Петра сейчас мне имя?
А коль отравят, душу вынут?
Нет, подожду, спешить не буду.
Жениться вновь? Предаться блуду?
Женюсь, наследника оставлю
И стражу всю к нему приставлю,
Чтобы пожил и не убили,
Своим террором не сгубили".
Женился Фёдор Алексеич
Да не родил детей царевич.
...Кончину колокол всем бьёт.
Софии мысль на ум нейдёт.
Брат не оставил завещанья
И умер вопреки желаньям
Всей Милошславичей родни.
И вот, в преддверье кутерьмы,
София скорбно восседает
И думы разные гадает
О братьях меньших, об отце,
О царстве, с ним и о венце,
И будет иль не будет бунт.
Что делать с младшими? Уж ждут,
Они про всё теперь уж знают,
Друг к другу ненависть питая.
София восседает снова
С дядьями, в них ища опору:
"Что про Ивана-то глаголить?
Нарышкины опять все в сборе.
Уж отстранить хотят Ивана,
Чтоб править кланом из болванов
Петра царевича
поставят.
Голицына сюда
б позвали!
По праву править нам на
царстве!"
Как только ухватить ей всласть
всю?!
Умом София понимает,
Что ждёт её, коли другая
Счас будет партия всем править.
«Остричь», «сослать» - труда не станет.
Иоаким – хитёр, как чёрт.
Избавить б от таких приход.
Но как? Назначен патриархом.
А где найти ей Антиарха,
Чтоб обуздать, поставить вровень?
Кричит он всем, что трон достоин
Занять один царевич Пётр.
Ему и верит весь народ,
Что глас его идёт от бога.
Оттуда всем им и подмога.
Забрали скипетр и корону.
А как без них пробиться к трону?
Обдумывает план свой Софья,
Чтобы не вышло только плохо
Самой, народу и стране.
И снова в мыслях о родне,
Святителях и патриархе
И о
собрании, что гаркнув,
Сказало мысли про царя.
Царём желали бы Петра.
Петру присягу принесли
И подходили все к руки.
Чины тож хором отвечали:
Царём Петра они б желали
На царстве видеть, а пока
Всем твёрдая нужна рука.
И править надобно боярам.
Не земству. В миг найдёт управу.
Гонцов повсюду разослали,
Чтоб сообщить, кого избрали.
Не поддержали старшу ветвь.
За старшинство должны радеть!
София шла с Петром за гробом
И голосила так утробно,
Что покрывала вопль толпы
Черниц, что причитать должны:
"Ивану царство не вручили,
Старшого брата отравили,
Вы нас живыми отпустите,
В чужой земле похороните,
Чтоб отравить здесь не смогли.
Петра верните из толпы!
Нарышкины все обнаглели,
А ссыльные, впрямь, осмелели."
Сам двор давно ведь разделился,
Любовью, злобою налился.
И каждый был в нём враг и друг,
Деля и радость, и испуг.
Любовь… Какая
в ней
отрада
В монастыре
и без услады?
Способна
что в нём оценить,
Чтобы любимой быть,
любить?
...Собор Успенский загорелся.
К добру ль, ко злу? В парах зарделся,
Митрополитский дух почуяв.
Горят иконы, что о Нойе
Писались в Сергиевой Лавре.
Другой правитель нужен, царьин,
Кирилловский, его, царицы,
Желавшей властвовать и птицей
Купаться в власти, управлять,
Петра на разум наставлять.
Что победит: любовь, интриги,
Венец ли, зависть от Расстриги?
И долго властвовать ли будут?
Живуча память, помнит смуту
Бунты народные и казни,
Восстания и самовластье.
Как на крыло встать и взлететь?
Ужель в монастыре корпеть
И в серых летьях
прозябать ей?
Поставит всё она на карту,
Чтобы себя сперва спасти,
С Петром главы ей не снести,
И о других потом подумать -
О клане Милославских, думных.
Вот он, ромашки той
цветок.
Не
каждому помочь он смог,
Когда завистников столь
много
И в
трупах устлана
дорога.
Другого боле не дано:
Лишь снять с себя цепей
ярмо.
Взлететь,
чтоб с мудростью парить,
Всем
править и любимой быть.
Глава VII. Восстание стрельцов 1682г.
Переворот.
Так шла она, всё голосила,
Сомненья в толпах зародила:
"Царевна Софьюшка казав-то,
Царя те отравили, брата.
Старшого. Ушоб самим им
править.
А где меньшой? Кудать услали?
И шо тепер робить усем нам?
Сидеть по избам да углам?"
Народ
встревожился словами.
Неужто правда? С выборами
Их
всех бояре обманули,
Тут и
стрельцы вконец смекнули,
Что
могут всеми управлять.
Оне -
особенная рать.
Та, что в царенье Алексея
Была охраною, доверье
Имела средь царя, бояр,
Всё лучшее давалось в дар.
Могли торговлей заниматься
И
промышлять. Да коли статься,
Наряд особенный имели:
Кафтан украшен портупеей
И
перевязи золотые,
Сафьян-сапожки их цветные
С
ума сводили всех девчат -
Стрельцы все были нарасхват.
На
головах носили шапки,
Из
бархата, в собольих вставках.
Зазналась, видно, мира сущность,
Давно пошла вразрез с насущным -
Начальство стало их наглеть.
Красть, помыкать и богатеть,
Не
отдавая людям плату,
Бия
батогами, в набаты,
Грозя, водя из града в град.
Стрельцам внапряг их стал наряд,
Который из казны платили.
На деле сами его шили.
А жизнь опять вся дорожала
И пуще прежнего стращала.
По воцарении Петра
Челом забили на вора,
Полковников, что из началья:
"Гнать из полков всех их, каналей!"
И правый суд для них хотели,
Давили на бояр, чтоб те им
Поборы, плату всю вернули
И наказали б всех, кто в дури
Их бил и сильно обижал,
И жал(о)ванья всего лишал.
Пошли бояре на уступки,
Глав наказавши за проступки.
Затем стрельцы к бунтам прозрели
И разом будто осмелели:
И всё им стало нипочём,
Ходили гордые, гусём.
Воспользовавшись положеньем,
Чтоб войско развернуть на время,
И Милославские, Толстые,
Хованский князь и домовые -
Все стали войско подстрекать
На сторону свою склонять,
То подкупом, а то посулом,
Угрозой, сплетнями иль хулой
Про брата матери Петра -
Нарышкина и их двора.
В набат ударили, пошли,
И с боем в Кремль стрельцы вошли,
Боярские кареты топча,
Рубая лошадей и возчих
И требуя с бояр Ивана -
Старшого сына Милослава.
Их стали дружно усмирять,
Но кровь кипит, бушует страсть -
Им патриарх - непатриарх
И царь младой - не Мономах.
В миг Долгорукого убили -
Всего на части изрубили.
Матвеева тож не спасли -
Всего на клочья разнесли..
Потом ворвались во Дворец -
Нарышкиным пришёл конец,
Ища в чуланах, под кроватьми -
Покоев царских не узнать всех.
Вслед стали грабить дьячий дом,
За ним другой, потом престол...
Ромодановского убили.
А над телами наглумились.
И снова стали лютовать
И всех, под руку, убивать.
По всей Москве прошли бесчинства,
Разбой, насилие и свинства,
Бояр и лекарей пытали,
Секли на части, убивали.
Отец Нарышкин был унижен,
Отправлен в монастырь, пострижен.
Искали всё Натальи брата,
Чтоб разорвать его сохатым.
И делать нечего: смутьянам
Царица отдала Ивана.
С иконою пошёл на смерть,
Чтоб в муках диких умереть.
Живого рвали всё на части
И самостийно, а не властью.
Стрелецкий бунт вовлёк холопов
Боярских. И за них с охотой
Стрельцы громили все приказы
И рвали книги и указы.
Решили взять сановню власть...
"Довольно! Бунтовали всласть.
Послать ко мне всех выборных!" -
Так Софья молвила за всих.
Одна она достойна власти.
Стрельцов всех просит ненапрасно..
Добро царевна не забудет,
Всех наградит и не осудит.
"Плачу я каждому десятку
С крестьян церковных и с приказских
Чтоб скрасить жизнь и сделать сказкой.
И жалованье оплачу
Солдатам, пушкарям. К утру.
Добро убитых - разделите.
Родных же в ссылку упеките -
Не убивайте никого!
И слушайте теперь его,
Хованского, его любите
И чрез него благоволите
Мне, Алексеевне, царице.
Я буду править и судить всех".
Так говорила всем стрельцам,
Крутив судьбою их с крыльца.
Софии били уж челом,
Просили царствовать вдвоём
Царевичей Петра, Ивана.
И Дума приняла смутьянов.
Собрались вместе в Грановитой -
Бояре думны, московиты.
И пригласили патриарха,
Чтоб с властью вновь не вышло б маха.
Земской собор из разночинцев
Думские утвердил все свинства.
Какой найти для всех ей выход?
Стать регентшей, покамест лихо
Всех Милославских не
скосило
Да не отправило на мыло.
Ей братьев меньших опекать,
Им заменить отца и мать.
Как уважать их всех заставить?
Где войско царское? Представить!
Умна, властна, честолюбива,
Образованием, на диво,
Могла любого ослепить,
Знавала
Софья языки
И говорила, увлекая,
Гипнотизируя и зная,
Как вся собою хороша.
И твёрдостью своей взяла.
Поверили родные, войско,
Что сможет справиться, по-свойски,
С Нарышкиными, Иоахимом.
Здесь нужно тонко и на диво
Всё просчитать и взять поправки,
Не стала совесть чтобы маркой.
И вот другая челобитна:
София правила чтоб видно
За двух младых государей -
Ивана и Петра, царей.
И полетели вновь гонцы
Во всей большой страны концы.
А в царских грамотах писалось,
Что во дворе Софии сталось:
"Изволит счас принять правленье
И проявить к народу рвенье."
И государыня теперь
В палату дум открыла дверь:
Докладывать ей будут в думе
О всех делах, о войнах трубных.
Указы с именем Её
Теперь должны сказать своё.
Опять челом биют стрельцы,
А с ними гости, пушкари,
Ямские, люди из посадов,
Все жители слобод, солдаты,
Чтоб отпустились преступленья.
Ведь знают все, что можно с рвеньем
Служить исправно, торговать,
Казну контролем наделять.
Пусть столб поставят. С именами
Злодеев, на века, чтоб знали,
За что они убиты были
И почему их не забыли.
Все просьбы Софья утвердила
Мятеж сей мигом усмирила.
А бунт стрельцов вернул надежды,
Что вера снова будет прежней.
И вот опять челом все бьют
И патриарху шанс дают,
Чтобы вернул обратно веру,
И крест, и книги староверов,
Чтоб не казнили люд за веру
И не сжигали изуверы,
Чтоб крест стал вновь трёхсоставным,
Не двоечастным и литым,
Чтоб ерести погибли с скверной
И не ссылали всех за веру,
Чтоб снова праведность была
И равные даны права.
Пусть все из царского семейства
Сберутся гуртом в Лобном месте,
И до венчания на трон.
Трон должен верой наделён,
С младых ногтей что знали предки,
Лбом набивая свои метки:
Цари
должны жить в христианстве -
Латыни
римской нет в славянстве.
Что делать? С людом соглашались -
В безверьи с верой не тягались.
Глава
VIIa.
Хованщина
Властолюбивой Милославской
Стоял насупротив
Хованский,
Глава стрелецкого приказа,
Тот, что желал царей всех разом
Убить и самовластно править.
Что можно к этому прибавить?
"Воры, изменники повсюду", -
Вещал всему простому люду.
Другая вера нам нужна.
Старейшая, чтоб все дома
Платили в пользу сверхналоги,
Тогда стрельцы и сами смогут
Все без бояр думских прожить,
А их добро всё поделить".
И всем понятны были мысли
О вере и копейке чистой.
Хотел Хованский бунт
поднять
И патриархов поменять,
Раскол держа в руках и
буйства,
Чтоб повести в своё всех
русло.
София лишь его стесняла,
Она в руках бразды держала
И не желала оставлять
Ни Церковь новую, ни
паствь.
...И
патриарх* пошёл в палаты,
Перед собой неся, что
свято:
Печатны книги, рукописны,
Что с греческих писались
чисто.
Царевны**, Софья – в
Грановитой,
С боярством думским и с их
свитой.
Мутузить начали попов.
А те кричать: «Мы признаём
Каноны старые и бьём,
Чтоб служба Господу
служилась,
А уния, латынь забылась».
На то Иоаким
и отвечал:
«Грамматику архиереи знав,
С ней делали все
исправленья
И богословские сужденья.»
Раскольников ж стяжали
догмы:
Для них был крест важнее
помпы,
Что должен в правой быть
руке,
Иначе мору быть,
беде.
Свечу ни в той руке
держали,
Тройным перстом всех
окрыляли,
А надобно крестить двойным
-
За то раскол был, шум и
дым.
Никита Пустосвят в
прозванье
Был обречён на смерть,
изгнанье.
За веру Никона, царя
Царица София была.
Раскол Аввакума и Анны –
Морозовой и Милославны
Вносил в политику столь
смуты,
Что с Польшей мир весь был
бы дутым:
Кому поклоны отдавать,
Когда в полонах их
стучать
Мирским всем людям
предстояло.
В Крыму татары только ждали
Как поскорей войну начать,
А тут раскольники опять:
Двумя перстами иль тремя?!
Молилась лучше б их душа!
К тому ж виной был Филарет,
Его служебник – пропасть
бед,
С ошибками что был, без
правил.
Его давно переписали.
Исправили и
оклеймили -
Сейчас давно о нём забыли,
-
А смуту на пустом
воздвигли.
Хованский потакал
расстригам.
И сам раскол он поощрял,
Боярски ссоры раздувал,
Вконец рассорившись со всеми,
Стрельцов собрал, возню затеял,
Хотел страною править сам.
Кто б пережил литовский срам?
И погубил он часть родных -
Мест в думе не было для них.
Тогда взялась за дело
Софья.
Чрез выборных стрельцов из
сотни
Схватила глав старораскола,
Казнив Никиту Пустослова,
Друзей по ссылкам
разослала,
И смута вроде сразу спала.
Хованский поднял же другую,
Стрельцов всё понукал к
разбою –
Бояр он очень невзлюбил.
Коль мог, то с царства б
удалил.
От Гедимина всё рядился,
Столь похвалялся и
гордился,
Что те его хотели смерти,
Но всё пужались круговерти:
Тот на стрельцов своих
влиял
И к новым буйствам
принуждал.
Опять Москва была вся в слухах,
Что Крёстный ход несёт всем
муки.
Семейство царское сбежало
В Коломну. Слухи ж всё
крепчали:
Хованский хочет всех убить
И староверов погубить
Что из бояр, господ,
посадских,
Из приказных людей,
боярских.
Давал он деньги на волненья
И обещал отдать земелью
Убитого стрельцами люда.
Кто май стрелецкий здесь
забудет?!
Семейства вновь царей
бежали
В обитель Саввы, где писала
София грамоты служилым,
Боярским слугам и в
трактиры:
«Убийства снова в наущеньи.
И боле нету всем терпенья
Хованского здесь поощрять,
Архиереев избивать!»
Уже с Воздвиженки
указ
София пишет всем в
наказ:
«Приехать к празднику
престола
На вина царски,
хлебосолы
Боярам, думным всем и
стряпчим,
Дворянам, стольникам,
подъячим.»
Подмётное ж письмо, с
Коломны,
Она прочла боярам ровно:
Хотят
семейство погубить
Хованские.
Всех истребить
Царей,
царевн, цариц, бояр,
Чтоб дум голов
костей не жал.
"Убить Хованского-отца,
А с ним и сына-наглеца
И усмирить стрелецку смуту,
Не то им всем придётся худо.
Хованщина уж больно в моде.
Заменим буйную породу." -
Бояре Софье говорили,
Хованским издаля грозили.
И лыко* в строку завязала.
Хованских ей в тот час
поймали,
Чтобы ответы те держали:
Казну потративши с
стрельцами,
Невежд в разбой пускали
сами,
Не признавали царску
власть,
Хотели уморить, напасть,
А дерзновением речей
Снискали гнев у матерей.
Недолгий суд боярский был –
Хованских он голов
лишил
Перед дворцовыми вратами
И Воздвиженскими церквами.
София ж в Троицу****
скользнула
И промеж смуты
промелькнула,
Пока рядились тут бояре
С Хованскими – стрельцов
вождями.
Чего теперь
боялась? Смуты
И мщенья от Хованских
путных.
Мятеж весь с казней не ушёл,
А погубил ещё отцов.
Меньшой остался сын
в родне –
А значит снова быть беде.
Иван поднял стрельцов на
бунт,
Сказав, что семьи их убьют.
Стрельцы заволновались сразу,
Поднялись все не по приказу
И овладели арсеналом,
Став поперёк думским
боярам.
Заложником стал Патриарх.
Их уговаривал за страх
Всем покориться, бить челом
И звать царей обратно в дом.
София здесь уж преуспела,
Позвала выборных, умело
Всех распекла и укротила
И с челобитной завершила
Стрелецкие разбои, казни
Злодейства быстро, без приказов
И возвратилася в Москву,
Упрочить власть чтобы к венцу.
С стрельцами стал уж Шакловитый,
Решительный, собою видный.
Причиной смут всех был раскол,
К разбоям, сыску что
привёл.
Раскольников теперь казнили,
Всех непокорных хоронили
И укрощали люд указом -
Ходили в церкви чтобы разом.
Статей двенадцать*****
всех издали.
В них заклеймили, покарали
Раскол, а с ним
веротерпимость,
Что в Нанте******
быстро отменилась:
Всех подстрекали иезуиты,
Чья вера тяжестью увита
Была, пройдя сквозь все
века
С молитвою Господаря.
Кто не хотел жить в новой вере,
Сжигал себя тот в старой сере
И проповедовал крещенье,
От новой веры отреченье.
Себя и пустыни сжигали
И в фанатизме прославляли
Раскол, обряды, веру, мысли,
Чтоб жизнь наполнить их лишь
смыслом.
Песнопение раскольников:
"Двумя
перстами осеняйте!
И крест с руками не
меняйте!
Оставьте всё как было
прежде
И веру с хрупкою надеждой."
Патриарх Иоаким с
архиереями:
"Своих архиереи
судят.
Ничьих здесь мыслей не убудет
От лишних букв и запятых.
Раскол к чему? Опять псалмы?
С ошибкой книги или нет,
Лишь грамотей вам даст ответ."
Голос юродивого из толпы:
"Борьба за власть.
Борьба ль за веру?
Сунниты сродни
староверам.
О формах разговор ведут
На жизнь же смертных всех
плюют."
*
Иоаким, патриарх (1674-1690).
** Царевна Татьяна
Михайловна – сестра царя Алексея Михайловича, Наталья Кирилловна Нарышкина –
мать царевича Петра, Марья Алексеевна.
*** Лыков, боярин, князь;
был отправлен Софьей с приказом "схватить Хованских отца и сына (Андрея) и
привести в Воздвиженское".
**** Троицкая Лавра.
*****"Двенадцать
статей" (1685) были изданы против раскольников; считаются одним из самых
безжалостных узаконений в русской карательной практике.
******Нантский
эдикт о веротерпимости; был отменён в 1685г. Людовиком
XIV.
Глава
VIII. Галицын и
Посольский
Приказ
Опорой стал всем фаворит,
Новоспечённый московит.
Любимец Софии - Галицын.
Прижил детей с ней очень быстро,
Чтоб закрепить престол верней
И развернуться поскорей.
Женился б на Петра сестрице,
Чтоб править из Москвы-столицы,
Дух вольный людям прививать
И суть народную менять.
Софию всё он убеждал
Венчаться, царствие забрав,
Не мешкать, брата устранить -
Стрельцы могли того убить.
Она противилась, не смела,
Грешить ведь прямо не умела.
-
Но как венчаться? Где корона,
Что предкам всем давалась с троном?
Где шапка, шапка Мономаха,
Та, что главу венчала брата?! -
Василя Софья
вопрошала.
Сгорела при пожаре - знала
ж
-
Успенского, её собора.
Он был всегда ей очень дорог.
Галицыну дала Приказ
Посольский. Смог чтоб власть
Почувствовать и насладиться.
Временщиком в миг
стал рядиться.
Политику чиня на море,
С Голштинией дружа и
споря
О шведских, датских
берегах
И о Голландских
закромах.
Английский трон стал
признавать,
Когда король возглавил
знать,
Освоил вновь церемониал.
И с ним к корням он
привязал
Родню из Пруссии и
Польши
И обязал гостить всех
дольше
В Дворе Казённом и
Приказе.
Других отправил при
наказе
К голландцам, шведам,
англичанам
Работать консулами в
странах,
Послал вновь резидентов
в Польшу,
К голландцам, туркам,
южным дойтчам.
С людьми жить дружно он
велел,
Как царь Алексий
разумел,
Чтобы без страха
торговали
И притеснения не знали
Как в порубежных городах,
Так и в Кремлёвских теремах.
Приказ посольский люд
включал,
Что думал молча, не
ворчал:
Золотописцев, толмачей
И переводчиков-ткачей,
Недумных, с ними
думных дьяков,
Тех, что в началии всё
шамкав,
Сквозь уши сказки
пропускали
О вотчинах, которых
ждали,
И о количестве поместий
-
Рукою писанных возмездий
То с медным, то с
стрелецким бунтом.
Чтоб управлять могли
всем людом
И в страхе, робости держать,
Чтоб о войне не помышлять,
А лишь интриги разводить,
Дружить с кем или не дружить.
А что ещё в вину вменялось?
Что с властолюбием решались
Дела о мире и войне.
В широкой западной душе
Не тысячи рублей вмещались,
А то, о чём пеклись и знались:
Казна и мзда, места под солнцем,
И празднества не в 100
червонцев,
И роскошь, блеск и мишура.
Любил он, может, те цвета,
И собирал деньгу к
деньге.
Был нумизматом в чьей беде?
Сейчас назад он не спешил -
Виной тому был Крымский мир.
Остановил всё наступленье
За два бочонка злата денег,
Обрадовав татар, поляков
И гетманов-мазеп трёхклятых.
Подкуплен был сестры кумир,
Отрезав от России Крым,
А с ним и греческую веру,
Была что Никоном-премьером
Отдалена от староверов,
Клонилась что не к Византии,
К латинской вере и святыням,
Забыв про Ольгу, про княжну,
Владимира и всю родню.
Иконам чьим все поклонялись?
Ведь в Византии все писались,
Дарились с жёнами князьям
И с книгами пономарям.
Чья грамота? Чей алфавит?
И буквы чьи близ лик святых?
Обряды новой, старой веры,
Крещенья, смерти, свадьбы серы
И поклонения богам,
Всем проповедникам, Иссам,
Пророкам и мессионерам,
Что обретали с славой веру,
Всё стало под большим вопросом,
Решить который сложно Россам.
Привет отдайте весь Ферми*
Ask
or not to ask?
Никто меня не вдохновляет.
И музыку мне не вплетает
В слова и ритмы горемычны.
Быть может, с властью заграничной
Смогу я душу отвести
И за собою повести
На добрые дела и вехи,
Что за пределами потехи,
Не первый год уж ждут меня,
Надеждой с верою томя..
16 июля 2007г., г. Алматы
19 июля 2007г., г. Алматы
21 июля 2007г., г. Алматы
27 июля 2007г., г. Алматы
29 июля 2007г., г. Алматы
Тасия Мейерхольд
Today is
24.07.2007, 12.48
* We need 3 months,
2 weeks and 1 day for the classical Opera
К 350-летию со Дня Рождения (1657-2007)
Сегодня 29 июля 2007г., 5.01
Сегодня 29 июля 2007г., 5.01
К 350-летию со Дня Рождения (1657-2007)
Электросчётчик
(=электроэнергию) незаконно отключили 30 июля 2007г.
подключили 2 августа 2007г.
(scroll
down)
Глава
IX.
Правление Софии
(в процессе)
Что изменилося в правленье?
Сама.
Желала с ходу, с рвеньем
Решать, рядить мирски дела.
На голове уж не повязка
С открытым верхом головы,
А впредь венец, корона царска
И косы в жемчуг вплетены.
В ученье дело продолжала
И в просвещении создала
Сначала школы, академью,
Назвав Иконо-Заиконоспасским
зреньем,
Московским долгим, самовластным
К открытьям мира безучастной.
В ней изучали языки,
Читали и писать могли.
...
Что строила София? Кремли.
И терема. Для женщин первых.
Выписывала мастеров*,
Чтоб росписью своих хором
Порадовать мужицкий свет,
Тот, что принёс ей массу бед,
Покрыв смиреньем терема
И верой купола в домах.
Хоромы в золоте писались,
На стенах письмена слагались
Для Софьи и Екатерины.
И исторически картины
Всем говорили краше слов,
Кто что писал, кто был влюблён
Из мастеров в сестёр-царевен,
Кто делал знамя, а кто стремя
Да плащаницу для Петра,
Судьбу пророча пушкаря,
Полков развитье, арсеналов,
Рисуя тафтяное знамя.
Иконы золотом писались,
Для Софьи, и на травы клались,
Дабы царицу усмирить
И гордый дух закабалить.
Мортиры, пушки батареей
На бровках площадей говели.
А у Посольского приказа
Стрельцам отписывались
фразы,
И правый суд дела вершил,
Когда сцеплялись вдруг враги.
Правленье мирным, мудрым было
И многим жизни сохранило.
Она, ни Йосиф-Иоаким,
Все взоры обратила в Крым,
На Византийскую корону,
Пришла что с Софьей Палеолог,
Чтоб выход к морю получить
И град Стамбульный
возвратить.
Напомнить всем про
Византию,
Константинополь и
Софию*.
Семнадцатый давно век
шёл,
Но Дарданелла и Босфор
Всё к избавленью
призывали,
И с зовом предков
вспоминали
Историю, её шаги
И навигаторов пути,
Что открывали берега
И возводили города…
Кого
сейчас что вдохновляло?
Нажива лёгкая стяжала
Мозги бездельников из
ханов,
Чтобы хватать добро всем
станом,
Уничтожать, крушить,
давить -
Так веселей на свете
жить.
Народы что их создавали?
С набегом всё
опустошали.
Кочевники пасли ли коз?
Прельщал чужой их всех
обоз.
Мораль ничуть не
изменилась.
Лишь женский плач
преобразился.
Клубилась
пыль опять в степи,
Сметались
города с пути,
Обители,
монастыри крушились.
Народы южные
взмолились
О помощи от иноверцев:
"Во всех богов готовы верить!"
Голицын
к делу подошёл:
В Крыму он шею ту нашёл,
Которая потом сыграла:
К торговле, к морю ликом
встала.
Дела
все с перешейка начал,
Чтоб с Перекопом и
удачей
Понтийских
греков возродить
И тронный
град им возвратить.
Но речи не было об этом:
Был дипломатом князь,
поэтом.
Мир заключил он вечный, с Польшей
-
Так
подобраться было проще
К Понтийским Чёрным берегам,
Забыв о ханах навсегда.
* Коробов Пётр
Семёнов, ученик Карпа Золотарёва со своей артелью с 4.11.1677 расписывал
стены, потолки, утварь в хоромах царевен: стенное и подволочное живописное
письмо (1684-1685), киоты деревянные, резные (1685), иконы и картины (1686);
а также расписывал покои царевича: плащаницу и знамя тафтяное пушкарское
(1685). Ранее, вместе с Симоном Ушаковым, расписывал покои Теремного Дворца
(1665), писал иконы.
*Константинополь
(Византия). Архитектурный стиль Софийского православного христианского
собора в Стамбуле впоследствии использовался в качестве архетипа для
строительства мусульманских мечетей. София Палеолог -
царевна греческая - вторая супруга
великого князя Иоанна III Васильевича. С этим браком Россия
получала права на Византийский престол. Милославские (по женской
линии) своими корнями уходили в Византийские правящие династии.
Глава X. Переворот
1689г.
Восьмое лето на исходе.
София знает: Пётр на взводе,
Готов ослушаться сестру,
Сбирает кляузы к двору
О ней, её семье, любимце
И прочих разных проходимцах.
Всё с словом быстрым распускает
И недовольным потакает
И замышляет, не спроста,
Лишить сестру свою венца.
Пётр времени зря не терял
Стрельцов, старшин перекупал
И создавал себе войска.
Потешные их звал тогда.
Весь Арсенал прибрал и пушки:
Потешней так ему и лучше.
И Украину Пётр подмял:
С Мазепой всё интриговал.
Не сам. Нарышкины, Матвеев.
Родне своей царь Пётр лишь
верил.
И промахи считал в походах,
Чтоб объявить свому народу,
Что трусы, слабаки у
трона.
И отдавать свою корону
Он не намерен. Посему
Голицына срамить ему:
"Любимец Софии, Галицын,
Стал на руку не слишком чистый..."
...
...Крымский поход, неудачный переворот, побег
Петра
...
Как доле править ей? Ведь Пётр
Своё всё мыслит и не ждёт.
Учился долго за границей.
Подмогу сыщет, коль сестрица
С Иваном царство не отдаст.
Иван давно ей не указ.
Стрельцы в её все управленьи.
Затеет смуту? Без сомненья.
...
Опять земля дышала слухом,
Стрельцы, что дескать,
снова в духе:
Хотят убить Петра и мать,
А их челядь всю наказать.
Петра родня предупредила:
«Ужо София не
шутила».
И Пётр бежал в одной
сорочке
В лес, на коне скакал, и
ночью
К нему родня тотчас пришла
И под защиту увела
Стен Троицкой,
раскольной лавры.
Там в благочестьи дух жил
правый
Святого Сергия-отца,
Молился богу что в лесах
И подле града Радонежа,
Живя пустынником и теша
Слух Николая Чудотворца,
Людей врачующих на донцах:
Иконы прежде не водились,
Водой болезни все лечились -
Чистейшая была в лесах,
В кислотно-хвойных покровах,
Что от пожаров все смолились.
На церковь, на святых молились.
В ней и сокрылся братец Пётр,
Найдя моральный в ней оплот.
Обитель греческая, Лавра
Могла отдать отпор всем правый
И пушками со стен фасада,
Укрыл что старого и млада.
Потешными не потешались -
Полки в другую рать
слагались.
…Брат и сестра, сестра и
брат…
Никто не верил в маскарад –
Открыто шла за власть
борьба.
О ней судачила молва.
Встревать опять про меж
царями?
Замелют снова жерновами.
Стрельцы пассивность
проявили –
Набат не прозвучал Софии.
Хранила память мятежи:
И обещания свежи
Все были в голове народной.
Какому богу вновь угодно
Живот под ядра подставлять?
Царь Пётр подрос. Чего всем
врать?
К Петру все други
побежали,
Поляки платье поменяли,
Двор потянулся ко Петру
Иль на нейтральну сторону,
Сам патриарх свой флаг
оставил
В Троице-Сергиевой
лавре.
Пошли бояре вслед за ним:
«Наш патриарх и господин».
Стрельцы полками уходили,
С конями, пешими,
рядились.
Позор страны, временщика,
Достал их с гнусом. Плюс
жара
Была виною войн, провала.
Кому нужна в монетах слава?
Доволен кто тогда чем был?
Ведь запад снова победил.
Патриотизм мужской сыграл
И власть Софии обыграл.
Теперь брат Пётр был на
коне,
И Иоахим за ним в
седле,
Стрешнёв, Голицын, но
Борис,
И множество им верных лиц.
...
Ивану пишет Пётр письмо:
"Давно ведь возраст наш пришёл.
Пора самим уже нам править,
Не дозволять сестре державить
Иван! Ты старший мой, единый брат!
С тобою царствовать я рад
И буду почитать всегда!
Продолжим царствие отца!"
Иван ему не прекословил,
Отдав бразды все в божью волю.
"Отправить Софью в монастырь!
Чтоб сбил с сестры всю спесь и
пыл!"
Отписывал теперь всем Пётр:
"Я - государь! Пусть там поймёт,
Лишать как царства ей меня.
Нарышкины - моя семья!"
Сестра упрямилась, ждала.
Ведь поневоле же она
Должна счас ехать в монастырь.
Что делать в нём? Там жизнь -
пустырь.
Она письмо и деньги шлёт
Голицыну. Авось спасёт,
Найдёт для них обоих путь,
Чтоб всё на место возвернуть.
Эх, Шакловитого уж нет -
Лишили головы, побед.
Кого призвать ей под знамёна,
Чтобы пробиться снова к трону?
Голицын? Постарел, стал грузен.
В Крыму отъел какое пузо,
Меж странами посольств метаясь
И подкупами не гнушаясь.
А он, меж тем, хотел венчаться,
Чтоб править всем единовластно.
Стрельцы, приказ... - вся власть
его.
Могла лишь посулом всего
И обещаньями держать.
Всё говорил: "Ведь ты же мать".
И что теперь? Продался, струсил?
Молчит. Что будет с Русью?..
|
